Сайт Александра Лазарева-мл. Сайт Александра Лазарева-мл.


Статьи. Критика.
"Королевские игры"


Ольга Стрекалова / @кцияru, 2 Июля 2001

Опера для драматического театра по мотивам пьесы М.Андерсона “1000 дней Анны Болейн”. Сочинение драматурга Григория Горина и композитора Шандора Каллоша. Реж. Марк Захаров и Юрий Махаев. 

“Моя безумная любовь к тебе зальет всю Англию кровавым океаном”. В этих словах, сказанных главным героем в конце первого акта, заключена идея и суть всего спектакля.

История любви и страсти, безусловно, самого знаменитого своей жестокостью, разнузданностью и похотью английского короля Генриха VII. Генрих VII – одна из самых колоритных фигур в английской истории: романтизм и ранимость поэта и музыканта соседствовали в нем с деспотичностью и грубостью правителя–дикаря. Жизнь столкнула его с Анной Болейн, расчетливой, жесткой дочерью королевского казначея, с человеком, в котором добро и зло борются с такой неведомой силой, что зритель даже теряется, за кого переживать: за Анну, за Генриха или за Англию, которая невольно становится свидетелем этого трагичного союза страсти и расчетливости.

В программке я выяснила одну интересную деталь: в 1613 году во время исполнения пьесы Шекспира “Генрих VII” в театре “Глобус” вспыхнул пожар. По мнению полиции, причина возгорания – неосторожное обращение с огнем. По убеждению зрителей – души Анны и Генриха так бурно выясняли взаимоотношения на сцене, что их пламенные чувства обрели реальное воплощение.

Интересен и необычен жанр, соединивший драму и оперу: слова, достигнув определенной границы напряжения переходят в пение, а затем наоборот – пение в слова, а скорее в крики и вопли или в тихий шепот и стоны. Также следует отметить блестящий актерский состав: Александр Лазарев, Леонид Броневой, Виктор Раков и необычные костюмы, напоминающие первые коллекции Бартенева, однако созданные Юрием Хариковым, и единственную декорацию, притом летающую.

Выходя из зрительного зала невольно слышалась одна и та же фраза из уст совершенно разных по возрасту и профессии, по общественному положению и отношению к театру людей: на вопрос “Каково Ваше мнение?” в ответ доносилось тихое “мне надо еще подумать, еще попереживать”.
Всем свистать, как дрозды

О спектакле Ленкома "Королевские игры"
Жизнь, которую Пушкин сравнивал с телегой, трясущейся по косогорам и оврагам, ныне можно уподобить разве что гоночному автомобилю, с которого мы пересаживаемся на ходу в сверхзвуковой лайнер, а то и в космическую ракету. Мы - это каждый из нас независимо от того, сам ли он седлает новейший лимузин или стартует с космодрома. Пусть непосредственное выполнение задачи выпало на долю других: связь в какой-то мере каждого землянина с любым живущим на планете и даже с уже ушедшими в мир иной - сегодня не фантастический роман, а документальное свидетельство. Изменилась и форма выяснения взаимоотношений. Когда-то сопернику бросали в лицо перчатку вызова, а на дуэли придерживались джентльменских правил. Сегодня инакодействующего или инакомыслящего подрывают гранатой, бомбой, расстреливают в упор без предупреждения. 

Короче, все мы участники массовки на планетарной сцене и можем утешаться лишь тем, что в подобные ситуации попадали, хотя и при иных масштабах действа, и люди давно минувших эпох, как, в частности, герои нового спектакля Ленкома "Королевские игры", поставленного неутомимо фантазирующим - и блистательно - Марком Захаровым и молодым режиссером Юрием Михеевым. 

Гремучая смесь пьесы и оперного либретто, романтической мелодрамы и политического фарса - таково новое захаровское драматически-музыкально-балетное шоу. Впрочем, театр уклонился от жанровых определений и обозначил на программке предложенное зрелище как "сочинение драматурга Григория Горина и композитора Шандора Каллоша... опера для драматического театра в двух частях по мотивам пьесы М.Андерсона "1000 дней Анны Болейн" в переводе В.Воронина".

При попытке описания спектакля я бы заменил тысячу дней на тысячу мгновений, ибо череда внезапно меняющихся событий подобна волнам штормового моря, накатывающим ежесекундно и перехлестывающим друг друга. Только что обалдевший от любви лорд Перси, чтобы убедить прелестную фрейлину королевы Анну Болейн в своей храбрости и готовности ради нее на подвиг, отправился на охоту, а уже непрошеный гонец под децибельное звучание музыкального обвала сообщает, что видел, как Перси валился с коня прямо под клыки дикого кабана. Но едва он успевает досказать свою весть, как снова гром, и второй посланец опровергает версию первого, однако тут же выясняется, что в действительности кабан еще только должен напасть и, наверное, уже напал. 

Да и как могло быть иначе, если король Генрих VIII поклялся перед самой охотой той же Анне Болейн, что она получит королевскую корону, если согласится стать его супругой. Это она сама поставила непременным условием уступки королевским домогательствам. Конечно, обет, данный Перси, незамедлительно забыт. Но есть другое препятствие: Генрих уже женат и должен развестись со своей женой, а разрешение на развод может дать только папа римский, что немыслимо, ибо потрясет основы католического миропорядка. Однако Генрих Восьмой не таков, чтобы отступать от своего "хочу". И начинается игра необузданных страстей, политических амбиций, тиранического властолюбия. Игра, заложниками которой станут и Анна Болейн, и некоторые царедворцы, и тысячи ни в чем не повинных англичан, а в конце концов, по большому счету, и сам Генрих с его любовью... 

Легкое передвижение белого со множеством складок занавеса-балдахина посреди сцены. Перевернулось то ли облако, то ли воздушный корабль, то ли просто белый фантом, зависающий над балдахином и провоцирующий фантазию зрителей, как загадочный носорог в фильме Федерико Феллини "И корабль плывет", - и изменилось место действия. 

Столь же легко и актеры сменяют речь на пение, двигаются по-балетному в стремительном потоке мизансцен, эмоциональных поединков. Темп спектакля неумолим. Профессиональность исполнителей безупречна (сценография и костюмы Юрия Харикова, проработка партитуры музыкальной - Ирина Мусаэлян, балетной - Алексей Молостов). 

Талантливая молодежь, которой поручены и основные, и большинство других ролей, на высоте, не говоря уже о мастерах Ленкома. Александр Лазарев-младший (Генрих VIII) и дебютирующая Амалия Мордвинова (Анна Болейн) с нестесненным дыханием исполняют сложнейшие роли. Особенно хорош Лазарев, появляясь, словно зловещий ворон, в взлохмаченном оперенье охотничьего наряда и, сбрасывая маску, предстающий как король с головы до пят и молодой красавец. Этот - безудержный деспот, гнусный интриган, романтический поэт, дилетант-философ и неумолимый палач. 

Не требуя аплодисментов, заслуженно то и дело получает их мэтр Леонид Броневой (герцог Норфолк). 

Генрих всего добьется. Бросит вызов папе римскому и обьявит себя главой английской церкви. Анна родит ему, но, увы, не сына - наследника престола, а дочь. Трусливого кардинала Вулси (Всеволод Ларионов), пытавшегося что-то возразить, поднесут к королю лежащего пластом на руках стражников, и он прошелестит одними губами свое согласие с волей Генриха. Весь двор склонится в молчании. Только несломленный канцлер, философ без кавычек, автор "Утопии" Томас Мор (Владимир Кузнецов) сохранит спокойное достоинство человека с чистой совестью, и, как известно, будет обезглавлен. Он не знал, что его "Утопия" не может стать реальностью. А за эту веру человечество не раз заплатило страшную цену и еще будет платить, если не захлебнется в собственной крови. 

Здесь следует вернуться к началу спектакля. Основному действию предшествует короткая сценка. Одна из придворных дам, проверяя, все ли готово к приезду короля, обнаруживает, что в саду не слышно пения дрозда, и требует от садовника самому свистать дроздом. И он свищет. Свистать, как дрозды, образно говоря, затем будет и весь королевский двор. Так потребует Генрих, ведя свою кровавую игру. 

Спектакль завершается. Анна Болейн положит голову на плаху. А Генриху придется все же отступить перед победительницей Природой. На сцену выйдет светловолосая девочка Елизавета, дочь Анны Болейн, и скажет: "Я буду королевой Англии Елизаветой Первой". Так вскоре и произошло... 

Облако-фантом снимется со своих "якорей" и, покинув сцену, поплывет над залом, над зрителями, свидетелями игры, которая называется История человечества. 

...Уже не одна неделя прошла с того вечера, когда посмотрел этот спектакль. А начинаешь читать газеты, послушаешь радио, глянешь на экран телевизора - парламентские перепалки, президентские амбиции, война суверенитетов, борьба за "смену религий" - и снова вспоминается театральное действо в Ленкоме. Как многолики в меняющихся одеждах, в переменах декораций эти Игры, потрясающие порой всю Планету! 

А время гонит лошадей! 

Георгий КАПРАЛОВ, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств Российской Федерации
Королевские игры в рулетку

Июньскую театральную погоду, без всякого сомнения, сделали гастроли московского Ленкома. Интересы просвященной публики были направлены туда - в огромное железобетонное чрево Дворца культуры им. Ленсовета, где Марк Захаров сотоварищи, славной плеядой московских театральных и кинозвезд - устроил свои КОРОЛЕВСКИЕ ИГРЫ.

"И я там был, мед-пиво пил..." Недавно пришлось прочесть, что Марк Захаров завоевал себе право быть вне прямой критики. Не знаю, устраивает ли его самого, замечательного режиссера, объявление себя культовой фигурой, священной коровой современного русского театра, выдерживающей лишь критику "кривую-косую", но никак, никак не прямую... 

Но последние его премьеры, показанные на этих гастролях - "Королевские игры" и "Варвар и Еретик", - продемонстрировали, что режиссер, несомненно, уже завоевал себе право быть и вне театральной критики: его спектакли перестают иметь прямое отношение к искусству театра. Их феномен могут объяснить театральные спекулянты, социальные психологи, культурологи - но только не люди театра - они, бедные, уходили с королевских игр московского Ленкома "униженными и оскорбленными" - этот пир духа был явно не про их честь... 

Победителей не судят. Что их судить, когда у них - аншлаги и полным-полна касса? Победителей не судят - их обслуживают: неутомимая московская машина по деланию и поддержанию репутаций, осыпав последние премьеры ленкомовцев золотым дождем наград (золотые маски, хрустальные Турандот - по всем решительно номинациям!), так вот эта машина успешно "промолола" гастроли в Петербурге: билеты проданы, аплодисменты сорваны - что еще нужно? Скажем сразу, торжественно и прямо: мы чтим в Захарове большого художника, и некоторые его спектакли - прежде всего "Доходное место", "Иванов", "Жестокие игры" считаем легендой и классикой отечественного театра. Он знал толк в театральных играх, умел делать крупные ставки и выигрывать. Сегодня он срывает банк - театральную кассу - но, подобно Бабулиньке из "Игрока", катастрофически ставит на "зеро" - и проигрывает, спуская дотла свою театральную репутацию, которая есть целое состояние...\ Перед началом его спектаклей нас предупреждают: "Господа, отключите ваши пейджеры". Мне кажется, это - лишнее. Этим спектаклям пейджеры не страшны: они не могут сбить их дыхание, потому что его - нет. Есть отлично налаженная машина, маховик спектакля, рассчитанная до такта популярная и немудреная механика, которую не в силах сбить ничто: она все равно, хоть землетрясение разразись, будет протанцована и пропета... Пейджеры, напротив, могли бы дополнить и продолжить в пространстве зрительного зала эти спектакли. И то и другое - одного корня: электронная игрушка, забава для нового сословия русских буржуа - чем они могут друг другу помешать?.. 

"Королевские игры" - театральный шлягер прошлого сезона - оказались совсем не королевскими, напротив - вялыми и скучными, слабым слепком с блистательной "Юноны и Авось". В котле "Юноны" двадцать лет назад заваривалось зелье первой советской рок-оперы, а романсы Алексея Рыбникова на стихи Андрея Вознесенского стали настоящими шлягерами: их пела вся страна. "Королевские игры" названы в программке оперой для драматического театра. Но мы не увидели ни оперы (пара-тройка незапоминающихся мелодий - не в счет), ни драматического театра - не считать же таковым театральную "попсу", где поют "под фанеру"! Все приемы - из арсенала двадцатилетней давности. 

Неискоренимая страсть к пиротехнике вновь и вновь заставляет режиссера разводить на сцене огонь. Но выглядит он вполне бутафорски. Как бутафорскими выглядят и герои - в "Королевских играх" не покидает ощущение, что они не только поют, но и говорят "под фанеру". Виной тому - микрофоны: у мужчин они приклеены пластырем к щекам, у героини микрофонный шнур змеится в белье... Хотелось их попросить: господа артисты, отключите и вы ваши пейджеры, заговорите живыми голосами! Впрочем, очевидно, что текст, насквозь репризный и пошловато-эстрадный, в живой речи и дыхании и не нуждался. Как не нуждался он и в актерском вдохновении, тонкой и умной игре - это было бы здесь неуместным. От блистательного Александра Лазарева-младшего не понадобилась ни его великолепная ирония, которую мы помним по "Фигаро", ни игровой темперамент - в этих играх требовались лишь обнаженный торс и "крутая" походка, все остальное казалось лишним... 

В "Варваре и Еретике" (поставленном по "Игроку" Достоевского) Захаров двинул в бой всю свою тяжелую артиллерию. В афише от звездных имен рябило в глазах: Чурикова, Янковский, Джигарханян, Броневой, Збруев - Господи, кого бы не упустить! Но в этом параде аттракционов они были похожи на восковые фигуры из Музея мадам Тюссо или на собственных двойников: ничто не выдавало в их игре больших артистов. Александр Абдулов в роли бедного учителя Алексея Ивановича силился сыграть стихийную иррациональность несчастной, бесприютной русской души, что ему, однако, решительно не удавалось: в этом спектакле, в его механизме все было так железно просчитано, что некуда сунуться и проскользнуть со своей душой. Да и о какой душе могла идти речь, если с первых же мизансцен режиссер поставил героя на четвереньки - и тот очень напоминал человека-таракана из "Превращения" Кафки - тут не до душевных тонкостей. Федор Михайлович Достоевский глядел на все это с высоты голубого электронного экрана, чем очень напоминал героя известной телепередачи "Что? Где? Когда?". "Федор Достоевский из Петербурга спрашивает: чем отличается Полина от мадемуазель Бланш и какое отношение они имеют к Потапычу в исполнении артиста Броневого?" 

Уважающее себя интеллектуальное казино ответило бы: нет в этом спектакле никакой разницы между Бланш (Мария Миронова) и Полиной (Александра Захарова), как нет ее и не может быть между бедным Потапычем и шефом гестапо Мюллером. Все сгорело в топке этого спектакля, сделанного режиссером по проверенным лекалам: пиротехника (во втором акте полыхает огонь) и страсть к капустнику, когда даже текст Достоевского звучит, как будто это репризы Григория Горина. "Я вашего француза хочу..." - признается русский учитель, и долгая томительная пауза как бы намекает на его гомосексуальные притязания (с чем, думаю, не согласился бы Федор Достоевский из Петербурга, написавший: "Я вашего француза хочу взять за нос...", что меняло дело). Решительно все фразы в спектакле звучат на манер эстрадных реприз, какую ни возьми. Бабулинькино: "Ироды! Эдак вы Россию одним махом развалите!" - звучит как обвинение Госдуме. Или зачем Алексею ехать в Париж? Мистер Астлей отвечает, бросая в зал: "Все русские, имея деньги, едут в Париж", - звучит, как фраза из рекламного буклета... 

С Федором Достоевским из Петербурга в этих играх обошлись отнюдь не по-королевски, если откровенно - то по-плебейски обошлись. Когда смотришь сцену, в которой Бабулинька (Инна Чурикова) со своей свитой затягивает: "Ой да под калиною" в проклятом городе Рулетенбурге - это выглядит как концертный эстрадный номер, или - живо напоминает ансамбль казачьей песни, которым человек по фамилии Таги-заде несколько лет назад позабавил Канны, высадив там десант русских артистов. В общем "каждый русский, имея деньги..." Говоря языком самого Достоевского, этот спектакль - "самоотравление собственной фантазией", не имеющей к великому роману никакого отношения... 

В конце концов думаешь: пусть! Пусть бы Марк Захаров взорвал ход вещей, пусть бы поставил что-нибудь хулиганское, пусть бы позволил себе выходку быть "варваром и еретиком" по отношению к "Игроку" - но только чтобы в этом был какой-то, пусть дикий, смысл, энергия, азарт! Пусть бы сделал из "Игрока" 

какое-нибудь криминальное чтиво! Пусть бы, подобно американцу Тарантино, указал Европе и ее дряхлеющей культуре на их закат и противопоставил что-нибудь масскультурное, агрессивное! Любое хулиганство можно было бы принять, но не вялую, малокровную игру в казино, пособие для начинающих играть в рулетку - с казачьим хором, нуворишеской религиозностью и дежурными рассуждениями об иррациональной русской душе... 

P. S. Еще раз признаем, что отлаженная гастрольная машина "прокатила" спектакли бодро и славно. Что с того, что не все они составят славу русского театрального искусства? Да и кто это возьмется доказать? Как цинично выразился герой Броневого в "Королевских играх": плохие предсказания астрологов никого не пугают ...Владея искусством театрально-королевских игр, можно сегодня проигрыш зачесть как убедительную победу. Как говорится, проснись и пой!.. 

Победителей не судят. Это пусть проигравший плачет. Но почему-то во время этих гастролей все-таки не покидало ощущение, что проигравший здесь - сам победитель, Марк Анатольевич Захаров. 

Ольга СКОРОЧКИНА
Король Генрих VIII был не очень хороший человек. Он был многоженец. Мало того, бывших жен он либо заточал в монастырь, либо отправлял на плаху. Словом, Синяя борода отдыхает, экс-жены проливают кровь, их родичи – слезы. История одной такой жены – Анны Болейн – рассказывается в «Королевских играх».Здесь есть все, что положено ленкомовскому спектаклю – патетическая музыка (не забудьте запастись носовыми платочками), кавээновские шуточки Горина, густая сентиментальность, разнообразные спецэффекты, смешное начало, трогательный финал. Из новенького – инопланетные костюмы Юрия Харикова и его же белоснежный НЛО, плывущий под потолком зрительного зала. А так, все ноу-хау Захарова на месте, нисколько не изменившиеся и по-прежнему действенные. Много лет назад он поставил в Ленкоме спектакль «Жестокие игры» про трудных подростков. Теперь он ставит «Королевские игры» про трудных монархов.
Почувствуйте разницу. Марк Захаров разбирается в рефлексах куда лучше Павлова. Все-таки Павлов работал с собаками, а Захаров экспериментирует на зрителях. Режиссер безошибочно знает, на какую кнопку нужно нажать, чтобы зрительный зал засмеялся, на какую – чтобы заплакал, на какую – чтобы захлопал. Вот на сцене появляется Генрих VIII, горбатый, уродливый, больше похожий на своего предка Ричарда III. Зал послушно хихикает. Вот Генрих выпрямляется, скидывает маску и превращается в Александра Лазарева-младшего – зал ахает. Анну Болейн ведут на казнь, и из первого ряда слышатся сдавленные всхлипы. На авансцену выходит маленькая девочка – будущая королева Елизавета, и публика улыбается сквозь слезы. Кроме гениальной сценографии Харикова, у «Королевских игр» есть два основополагающих достоинства – красота Александра Лазарева и игра Амалии Мордвиновой. Благодаря им, сентиментальная история о любви, превратившейся в ненависть, смотрится легко и оставляет у публики приятное чувство: короли тоже плачут.

Глаза Александра Лазарева, интонации Амалии Мордвиновой, сценография Юрия Харикова
Все остальное
Генрих и Анна: жестокие игры

Игра, затеянная режиссером Марком Захаровым в спектакле "Королевские игры", оказалась поистине королевской. Во всех смыслах этого слова. Во-первых, очень красива и богата. Сценография и костюмы Юрия Харикова украшают спектакль, как сверкающая корона чело законного монарха. Во-вторых, сыграна стремительно и по-королевски точно, что под силу только профессионалам высочайшего класса. Ну и наконец, сам сюжет -- из королевской жизни. Григорий Горин написал сценарий по мотивам пьесы американского драматурга Максвелла Андерсона "1000 дней Анны Болейн", довольно-таки основательно ее переработав. В основе сюжета -- история дикарски-романтической любви английского короля Генриха VIII к дочери королевского казначея Анне, которая твердо решила обрести свое счастье только вместе с королевской короной. Чтобы развестись с бесплодной женой и сделать Анну королевой, нетерпеливый Генрих по наущению революционно настроенного Кромвеля решился порвать с католической церковью, поссориться с приближенными, казнить недовольных и стать пастырем новой, англиканской церкви. Анна Болейн была коронована, но в положенный срок родила не наследника, а наследницу. Король разгневался, решил жениться на другой, осудил жену за измену, инсценировал суд, выступил на нем в роли защитника, и упрямую Анну казнили.

Эффектную историко-политическую мелодраму переложили на музыку (очень известного и модного в артистических кругах Шандора Каллоша), и получилась опера для драматического театра. Попытались соединить реальность драмы и условность оперы. В истории о страсти это соединение воздействует на зал уверенно и мощно. Техническая оснащенность театра Ленком способна вызвать зависть, а мастерство режиссера, уже давно не удивляющее, -- один только покорный восторг. Дебютантка Амалия Мордвинова (Анна Болейн) прежде всего красива и темпераментна. Новая ленкомовская звезда Александр Лазарев младший играет необузданного Генриха пламенно и остро, испепеляя себя и публику своей молодой страстью.

Захаров верен себе и, как всегда, не забывает о злобе дня даже устремившись в глубь веков. Современные комментарии из уст любимого публикой Леонида Броневого (герцог Норфолк) занимают центральное место во всей этой роскошной затее. Оглянувшись назад, Захаров увидел блестящее правдивое зеркало, которое не замедлил поставить перед зрительным залом, заворожив его своей энергией и настойчивостью.

Домовой 04.12.95 Марина Григорьева
Жестокие королевские игры в "Ленкоме"

Монархические настроения, со скрипом внедряющиеся в общественное сознание, за последние два сезона совершенно подчинили себе московскую сцену. Режиссеров и зрителей живо интересуют властвующие персоны. Правда, мода на Александров и Николаев прошла. Их заменили Генрихи и Ричарды - более легкомысленные, веселые, разнузданные, а главное - чужие. Чтобы при всем богатстве сопоставлений все-таки не было мучительно больно.

Герои новой премьеры "Ленкома" - король Англии Генрих VIII и его вторая жена Анна Болейн. "Королевские игры" - это еще одна местами комическая фантазия о жизни, любви и смерти, написанная Григорием Гориным. На сей раз в содружестве с композитором Шандором Каллошем по мотивам пьесы М.Андерсона "1000 дней Анны Болейн". Жанр спектакля определен как драматическая опера. И тут Марк Захаров абсолютно прав: его актеры слишком хорошо поют, чтобы использовать такое преимущество вполсилы.

Анна Болейн (А.Мордвинова), девушка из семьи королевского казначея, где все женщины поочередно уступали домогательствам своего монарха из страха, корысти и даже страсти первой прервала порочную традицию. Ей удается развести Генриха с его первой женой, Екатериной, и стать королевой Англии. Ради этого Генрих VIII вынужден порвать с Ватиканом, не дающим согласия на новый брак, создать собственную, англиканскую, церковь и лично ее возглавить. Новый духовный "пастырь", не помнящий твердо ни одной молитвы, с прижатым к груди крестом возвышается над распростертым у его ног прекрасным и совершенно обнаженным телом Анны Болейн. Театр в отличие от учебника истории оказался способным внятно и правдоподобно раскрыть сущность англиканства всего лишь одной мизансценой.

"Чем больше мы пытаемся исключить политику из собственной жизни, тем с большим сожалением наблюдаем за ее насильственным вторжением в глубоко интимную сферу нашего бытия и духа", - сетует в аннотации к спектаклю Марк Захаров. Впрочем, лично себе он уж никак не может предъявить обвинения в отсутствии политических интересов, во всяком случае интереса к политике. В "Королевских играх" намеки прозрачны, ассоциации очевидны. Невинное английское слово "парламент" вызывает в зале смех и оживление, что, разумеется, и предполагалось. Поэтому введение в текст еще и дискредитированного термина "спикер" - с точки зрения вкуса, возможно, уже и перебор.

Основной груз осовременивания выносит на своих плечах неизменно великолепный Леонид Броневой. Его обаяние сглаживает даже откровенную работу на публику. Он действительно точно и без лишних усилий переводит всю эту историю в близкий, узнаваемый план. Таких, как граф Норфолк, вояк и патриотов, прямых грубиянов, путающих ударения и падежи, можно ежедневно наблюдать на родном телеэкране. Кое-кто из них присутствовал в зале, остальные, вероятно, еще подойдут. Ленкомовские премьеры остаются значимыми и заметными событиями на любом политическом фоне.

Появления Броневого ожидаешь с нетерпением еще и оттого, что это едва ли не единственная живая фигура среди кривляющихся марионеток, однажды возникших под руками Захарова и с тех пор все гуще населяющих его сцену. Исключения составляют, конечно же, и Анна Болейн, и Генрих. Но Александру Лазареву-младшему новому премьеру "Ленкома", новому герою Марка Захарова, все же недостает при внешней энергии и темпераменте внутренней глубины и мощи.

На мой взгляд, безусловная удача спектакля - сценография Юрия Харикова: нечто громоздкое, бесформенное и бессмысленное наподобие облака с торчащими во все стороны боеголовками ощетинилось и нависло над сценой, а в финале надвигается на зрительный зал. Фантастично, непонятно и оттого жутко; смутные догадки на уровне ощущений, и от них страшнее вдвойне...

Генрих и Анна "доигрались" до предательства, сумасшествия и плахи. Для этих "игр" нашлись вдохновители, но мало кто пытался их остановить. Марк Захаров довольно жестоко расправляется с "интеллигенцией" - бестолковым поэтом и отдалившимся от жизни философом, чьи недомыслие, равнодушие и фатализм в любую эпоху косвенно поощряют роковые исторические забавы.

Люди, разрывающиеся между любовью и властью, могут в конце концов так запутаться, что одно срастается с другим до крови. В финале "Королевских игр" Анна сама просит Генриха не отменять ее смертного приговора. Тогда он, терзаемый душевными муками, возведет на английский трон их дочь - родившуюся вместо ожидаемого наследника Елизавету. Елизавету Первую.

Спектакль Захарова настолько зрелищен и увлекателен, что перестает иметь значение, было ли так на самом деле. История смеется над объективностью, она переходит в предания и мифы. Главное, чтобы мифы эти были красивыми и поучительными.

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ, "Известия" ЖЕСТОКИЕ КОРОЛЕВСКИЕ ИГРЫ В "ЛЕНКОМЕ". // Известия (Москва).- 14.10.1995.- 195.- C.2
Театральная премьера в Москве
Марк Захаров: от жестоких игр к королевским

Театр "Ленком" открыл сезон премьерой. Событие совпало с днем рождения художественного руководителя театра Марка Захарова. В качестве подарка себе и публике он показал спектакль "Королевские игры", жанр которого определен как "опера для драматического театра".

Премьеры "Ленкома" давно перестали быть исключительно театральным событием. Все уже привыкли, что на первых представлениях захаровских спектаклей деятели культуры и околотеатральные завсегдатаи честно делят места в партере с политическими деятелями. Дело тут не только в преходящей моде и не только в личной популярности Марка Захарова. И даже не в похвальном для государственных мужей интересе к новинкам театрального искусства. Дело в уникальной захаровской интуиции: уже сколько руководитель "Ленкома" предугадывал умонастроения общества (и не только на ниве политики). Так что на премьеры Захарова понимающие зрители ходят отчасти как на сеанс прорицательства: не только с любопытством, но и с томительной тревогой.

На первый взгляд, события "Королевских игр" происходят в безопасном отдалении от современности. Основу сюжета составляет история взаимоотношений английского короля Генриха VIII и дочери королевского казначея Томаса Болейна -- Анны. Как известно из истории, желание Генриха развестись с бесплодной женой Екатериной и возвести на английский престол Анну Болейн привело к разрыву с католической церковью и к созданию англиканской, пастырями которой со времен Генриха являются английские монархи. Отход от католицизма сопровождался кровавым насилием и государственными потрясениями. В конце концов Анна Болейн была все же коронована, но через несколько лет по обвинению в измене закончила жизнь на плахе, открыв ненасытному Генриху путь к очередному браку.

Этим историческим перипетиям посвящена пьеса знаменитого американского драматурга Максуэлла Андерсона "Тысяча дней Анны Болейн". Сама по себе Захарова она, видимо, не устроила вовсе -- ни по жанру, ни по ритму, ни по остроте, ни по трактовке событий. Поэтому драматургу Григорию Горину и композитору Шандору Каллошу пришлось ее радикально переработать. Горин написал "пьесу по мотивам пьесы", а Каллош положил значительные куски этого полулибретто на музыку. Получилась и не опера (хотя театр обозначил "Игры" как "оперу для драматического театра"), и не знакомая "Ленкому" рок-опера, и не оперетта, и не мюзикл. Обычно в таких случаях представление принято называть "музыкальным спектаклем". Время от времени артисты поют или мелодекламируют, но микрофоны не отключаются и в чисто драматических кусках. Местами явственно слышится белый стих, уцелевший в переделках: Андерсон был захвачен романтическим стремлением возродить на американской сцене поэтическую трагедию и потому писал свои стихи нестрогим пятистопным ямбом.

Если попытаться определить по "Королевским играм" свойства режиссерского языка Захарова, то ничего нового сформулировать не удастся. Опытный профессионал верен себе: он по-прежнему озабочен необходимостью держать публику в напряжении и потому насильно форсирует темп спектакля, нагнетая звуковую и световую агрессию. По-прежнему он ценит паузу только как прелюдию к ритмическому взрыву, а любой лирический подъем торопится окоротить скептической интонацией. Речь в спектакле он вроде бы ведет о страстях. Но охотно использует правило "звукового рычага": пропущенные сквозь динамики сильные чувства Генриха (Александр Лазарев-младший) и Анны (дебют Амалии Мордвиновой) выигрывают в децибеллах, проигрывая в убедительности. Правда, во многом благодаря этому отстранению любовь, ревность, корысть, месть и прочие страсти становятся всего лишь переменными и неглавными фигурами на игровом королевском поле. Постановщика занимает не историческая мелодрама и даже не политическая. "Королевские игры" это прежде всего политико-мелодраматическая мистерия. Узурпация Генрихом прав религиозного лидера решена не больше не меньше как следствие нашествия дьявольских сил: Томас Кромвель (Виктор Раков), толкающий короля к церковной реформе, здесь не иначе как сам князь тьмы, а его подручные -- сатанинское воинство. Государство и общество, попавшие в полосу бесовских искушений своих властителей, -- вот тема Захарова в "Королевских играх".

Все та же интуиция подсказала режиссеру необходимость появления персонажа, способного связать этот полумистический мотив со злобой дня. Поэтому второстепенный у Андерсона герцог Норфолк превращается здесь едва ли не в центр спектакля. Его роль написана заново от начала до конца, в его "парламентской" лексике и повадках угадывается обобщенный образ современного политика -- циничного, хамоватого и, разумеется, полуграмотного. Исполнить лучше всех в "Ленкоме" такую роль мог Леонид Броневой. Поэтому именно он ее и играет. Чтобы представить себе, как именно играет, смотреть спектакль вовсе необязательно. Можно сколько угодно кривиться от шуток Броневого-Норфолка, но публика только и делает, что ждет, когда же он опять откроет рот.

Следуя амплуа прорицателя, Захаров выстраивает и финал спектакля. Анна Болейн отказывается от помилования и поднимается на плаху. Генрих едва не сходит с ума от любви к ней и раскаяния. Сцена прощания поставлена по-театральному красиво и с пафосом. Обоих должно быть жалко, но свою игру каждый из них уже отыграл. И тут режиссер делает неожиданный кульбит от Максуэлла Андерсона прямо к Вильяму Шекспиру. Генрих Андерсона и не помышлял, что его и Анны дочь займет английский престол. А Шекспир закончил хронику "Генрих VIII" сценой коронации великой королевы Елизаветы I. Вот и у Захарова в апофеозе "Королевских игр" на сцене появляется чистое и непорочное существо, белокурая девочка, будущая королева. Возможно, и здесь скрыто некое пророчество. Правда, на тюремщицу Марии Стюарт уже никто не смотрит. Все взгляды устремлены на огромный аэростат, весь спектакль провисевший над сценой, который влетает в зрительный зал и зависает над публикой. Это последний сюрприз спектакля.

А главный сюрприз -- настоящая удача "Королевских игр" и большое московское театральное событие -- сценография и костюмы Юрия Харикова. О них надо говорить отдельно, потому что фантазия Харикова разыгрывает на сцене "Ленкома" собственный захватывающий спектакль, действие которого не всегда совпадает с действием "Игр". Хариков от этого только выигрывает. Что значит этот белый дирижабль, ощетинившийся острыми шипами, похожий не то на огромное вымя, не то на смертоносное оружие -- смешной и страшный одновременно, -- сказать трудно. Но он притягивает и завораживает. Ведь можно играть в любые игры, если есть куда потом отвести глаза. 

РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ ТЕАТРАЛЬНАЯ ПРЕМЬЕРА В МОСКВЕ. // Коммерсантъ-Daily (Москва).- 17.10.1995.- 192