Александр Лазарев "Театральный Петербург", 15.06.2003 Гастроли Ленкома в Питере - всегда событие. Петербуржцев ждет встреча с давно и сильно любимыми артистами. Накануне гастролей мы встретились с одним из ведущих актеров Ленкома - Александром Александровичем Лазаревым. - Ваши нынешние взаимоотношения с Достоевским и ваш визит в Петербург как-нибудь перекликаются в вашей душе?  - Я провел почти год на съемках фильма "Идиот", варился в мире Достоевского. Поэтому для меня то, что мы сюда привозим опять "Варвара и еретика" по "Игроку", - продолжение внутреннего контакта с этим автором. Единственная странность - я прожил здесь в прошлом году почти все лето и все время собирался пойти в район Достоевского, но ни разу так и не сходил. Ноги почему-то не шли. Наверное, придется оставить Петербург Достоевского таким, каким он сложился в моем воображении. Вдруг мне реальность что-то испортит? - Вы получили Госпремию довольно рано, едва ли не в самом начале творческого пути...  - Подействовало ли это на мои мозги? Нисколько. - Нет, не на мозги, на окружение. Признание в определенном амплуа вас могло лишить каких-то ролей?  - Не думаю. Сейчас ведь все эти премии, даже государственные, утратили, по-моему, свою актуальность. Дали - хорошо, большое спасибо, очень приятно. Но сходить с ума по этому поводу не стоит. - Но в старые времена человеку, сыгравшему Ленина, не рекомендовалось играть отрицательных персонажей.  - Да, попасть в жесткие рамки ограниченного круга ролей для актера всегда плохо, независимо от того, что тебя в эти рамки загоняет - премия за удачную роль, кем-то написанная статья или просто так сложилось. Ты хочешь играть комедию, а тебя упорно видят только первым любовником. Ты чувствуешь в себе возможность играть разноплановые роли, хочешь расширить кругозор, а тебе не дают. Но мое амплуа пытались когда-то определить как "маньяк-убийца", потом это поутихло, а теперь совсем кануло в Лету. - Вы возьметесь играть все, что предложат?  - Конечно, нет! Только то, что понравится. У меня, слава Богу, есть возможность выбирать. И я достаточно разборчив. - И чем вы руководствуетесь при выборе?  - Качеством произведения. И временем. Иногда бывает интересное предложение, но приходится отказываться, потому что в эти сроки у меня уже подписан другой договор. - А если вы эстетически не совпадаете с режиссером, но материал - это то, о чем вы мечтали всю жизнь, - вы будете работать?  - Да, но буду гнуть свою линию. Сейчас кино-то не режиссерское, кино продюсерское, поэтому все очень просто. На девяносто процентов сейчас главный человек в кино - продюсер. Он нанимает режиссера и актеров. А режиссерское кино - авторское. Режиссер выбирает себе команду, ищет деньги и делает свое собственное кино, в котором главный только он. В таком кино сниматься и противостоять режиссеру, конечно, трудно и, наверное, бессмысленно - надо расставаться, если не совпадаешь с ним в воззрениях. А продюсер просто говорит: мне нужно то-то и то-то, - режиссер отвечает: я с вами согласен, - потом под эту концепцию набираются актеры, и разногласий тут уже быть не может. - Кино для вас - это работа, интерес или зарабатывание денег?  - Все вместе. Конечно, это деньги, потому что в театре денег не заработаешь, но кино я очень люблю. И даже не скажу сразу, что я люблю больше - кино или театр. Но выбор будет сделан всегда в пользу театра. Потому что это основное мое место работы, ежедневный тренинг. Актер должен работать в театре, чтобы не терять форму. - А с антрепризами вы связывались?  - Пока ни разу. Предлагают очень много, но в нашем театре так высоко поднята художественная планка, что когда читаешь предложенные в антрепризе пьесы, разговариваешь с режиссерами - становится как-то не очень интересно. Никого не хочу обидеть, но Марк Захаров - такая величина, что трудно найти что-то интересное после работы с ним. - У вас никогда не возникало желания бросить все и заняться чем-то другим, не имеющим отношения к театру?  - Артисты - люди увлекающиеся, и если что-то не получается, думаешь: "К чертовой матери все это, зачем мне это надо!" А потом все начинает получаться, и кажется, что прекрасней этой профессии нет на свете. - А если возникает желание уйти, то - куда?  - В геологи, например. Только образования нет. Или мыть лодки в Испании. Хорошее дело. - Когда вы пришли в Ленком, вы стали звездой в созвездии. Вам не хотелось пойти в другой театр и быть единственной и неповторимой звездой?  - Звезды - они же разные, разной величины, разного цвета, разной яркости... Так что моя звезда - это только моя. Все, что мне хотелось, - это работать, иметь побольше ролей и достойно их исполнять. И я всегда работал и работаю много. - Есть какие-то спектакли в Ленкоме, которые сошли с репертуара, и вы сейчас о них жалеете и с удовольствием бы их играли?  - Да. Был "Гамлет", которого нам, молодым артистам, передало старшее поколение, его поставил Глеб Панфилов, начинали его играть Олег Янковский, Александр Збруев, Александр Абдулов, Инна Чурикова. Этот спектакль сгорел, когда в театре был пожар. И его не стали восстанавливать. О нем я очень жалею. - Вам доводилось отказываться от театральных ролей?  - В репертуарном театре не принято отказываться. Если ты служишь в театре - будь любезен работать с тем, что тебе выпало. - Какой интересный город Москва!.. И через силу не приходилось играть?  - Нет. Через силу, через внутренний отказ, через сопротивление - нет, никогда. - Марк Анатольевич Захаров утверждает, что приезд в Петербург заряжает ваши спектакли энергией...  - Я с ним абсолютно согласен. Петербургский зритель - как лакмусовая бумажка, определяющая качество наших спектаклей. - А вы не ощущаете со временем изменения в петербургском зрителе?  - Нет. Зато я ощущаю изменения в петербургской критике. Она стала более жесткой, как мне кажется. - Неужели для вас принципиально, что говорит петербургская критика?  - Мы не можем быть равнодушными к мнению критики. Петербург, на мой взгляд, город более глубокий в творческом плане, чем Москва. Соответственно, и зритель, и критика более серьезно оценивают художественное произведение. Поэтому мнение петербургских критиков - не скажу, что оно на первом месте, но оно очень важно. Во всяком случае, для меня. - "Юнона" и "Авось" приезжает к нам постоянно, нет ли изнутри ощущения, что спектакль когда-то должен уйти?  - Нет. Спектакль этот очень жесткой конструкции, он постоянно репетируется, поддерживается в форме, он живет и находится в добром здравии. Может быть, со стороны как раз и заметнее минусы. Может, хореография устарела, может, еще что-то. Но я думаю, сегодня этот спектакль нужно воспринимать таким, какой он есть, как памятник. Это визитная карточка нашего театра, и он все равно задевает и цепляет за душу. А то, что эстетика восьмидесятых годов, - ну, тогда было так. Не переставлять же его. Сделаешь новую редакцию - уйдет душа. А на него ходят, его с удовольствием смотрят, его приглашают в разные города, он имеет право на существование и должен существовать таким, какой есть. - У нас сейчас принято говорить, что театр Товстоногова устарел, театр Додина устарел, что нужны новые формы. В адрес Ленкома вы такое слышите? Мол, Захаров - это позавчерашний день...  - Захаров разный. Я ни разу не слышал мнения, что режиссура Захарова устарела. Он каждый раз делает все по-новому. Два его последних спектакля - "Плач палача" и "Шут Балакирев" - ничего общего не имеют, как будто разные режиссеры их ставили. Так что пока у нас все в порядке. © Александра Елисеева