Александр Лазарев и Светлана Немоляева: "Мы слиплись, как сиамские близнецы" Газета по-киевски, 11.11.2006 Лазарева с Немоляевой мы перехватили в Киеве по дороге из Карпат, где актеры снимались в фильме с рабочим названием "Когда ее совсем не ждешь" украинско-российской продакшн-компании "Стар Медиа". Перехватили и были очарованы: пожалуй, самое точное слово для чувства, которое вызывает тандем Александра Лазарева и Светланы Немоляевой – умиление. И, может быть, немножко зависть. Он все еще красавец, она все еще безумно мила, и все еще воркуют. Ну, может, он немного бурчит: "Света, перестань, кому нужен твой рассказ про парк герцога, ты еще биографию этого герцога расскажи!". "Это у нас отношения такие,- объясняет Светлана Владимировна,- он надо мной смеется, я - над ним. Мы потому и согласились в этой картине сниматься: наши герои – просто слепок с нас". - Вам ведь не впервые предлагают сыграть мужа и жену - не раздражает? Светлана Немоляева: Почему раздражает? Наоборот: мы с Сашей слиплись, как сиамские близнецы, нам друг без дружки всегда было трудно, и ездить, и работать, а сейчас - уже просто невозможно.  Александр Лазарев: А потом: кто лучше меня знает ее, и кто лучше нее знает меня? Только я могу подсказать ей: "Светлана, тебе это не идет, не делай этого!". А остальным до фени, что ей "идет", что "не идет"… Особенно в условиях современного кинематографа. Близкий человек рядом – это ОТК.  - Я так понимаю, Александр Сергеевич, вы и в семейной жизни для Светланы Владимировны – ОТК, а она - покорная жена? С.Н. Да, сейчас! Какая я покорная, вот еще! Но за ОТК, хоть это и не всегда приятно, я Саше все же благодарна. Дома он за мной ходит, как цербер: "Не сутулься, надень то, не надевай это!". Мы по этому поводу очень ругаемся, я злюсь – какое "не сутулься", когда позвоночник уже не тот? А он все хочет видеть меня статной Венерой. Но вот на съемках его внимание неоценимо: сейчас ведь никто не станет специально выставлять камеру и думать, как бы повыгоднее снять актрису, особенно в возрасте. Были картины, о которых мои приятели сказали: "Сняли тебя просто безжалостно!". А. Л. Как-то я не уследил… Я обычно всегда говорю оператору, с какой стороны ее снять. А тут мы вместе были в кадре. - Ну а уровень актеров современных вы, мэтры, как оцениваете? А.Л. Странно как-то - сейчас каждого нового артиста в театре и кино представляют не иначе, как "наша новая молодая звезда". Как-то это… преждевременно часто. Мы себя ни мэтрами, ни звездами не считаем. Разве что в театре - ощущаем себя старшим поколением, с нами считаются, советуются, нас уважают, но мы с молодежью очень демократичны. А с собой - достаточно ироничны.  С.Н. Надо быть очень глупым, чтобы относиться к себе как к мэтру. Люди, которые ощущают свою величавость - просто дураки. А.Л. Но сколько же я вижу своих товарищей, которые себя просто несут, идиоты! Чего ты выпендриваешься? Дурак - дураком и уши холодные! Значимость твоя – на сцене или перед камерой! Я вот беру авоську и иду в магазин, где мне все говорят: "Здрасьте, проходите!", а я отвечаю: "Спасибо, я не спешу". С.Н. А я, если пропустят, обязательно пройду. А.Л. Ой, у меня в Одессе была дивная история! (Лазарев вскакивает и показывает - .авт) Стою я в длиннющей очереди в гастрономе на Дерибасовской, и вдруг случайно встречаюсь взглядом с одной кассиршей. Она все бросает, выходит из кассы, подходит ко мне: "Ваша фамилия?". Я скромно потупил взор: "Лазарев". Она подходит к другой кассирше: "О!". И пошла на место. Даже вне очереди не обслужила. - Александр Сергеевич, вы ведь после "104-х страниц про любовь" стали одним из первых советских секс - символов – как вам жилось в этом статусе? И как вам, Светлана Владимировна, жилось с секс - символом? С.Н. Да, популярность у него стала сумасшедшей - на улицах останавливали, писем он получал дикое количество… Я к этому относилась очень спокойно, где-то гордилась таким вниманием. Но, конечно, бывали девицы, которые забывали про все и вся - доводили письмами, поступками сумасшедшими… А. Л. Били мне стекла в машине за то, что не ответил взаимностью… С. Н. Вот это было ужасно неприятно и жизнь порядком портило. Хотя нельзя не признать, что театр от этой популярности только выиграл.  - Сейчас вас легко уговорить сняться или сыграть в антрепризе? А.Л. Я сейчас спрашиваю: "Роль небольшая по объему?". Мы не любим надолго уезжать из дому. Помню, снимался в картине "17-й Трансатлантический" - на месяц уезжал плавать в Баренцевом море - как я справлялся? А потом, сейчас мы нормально обеспечены и не гоняемся за деньгами ради денег. Это когда молодые были, нищие - по 70-80 рублей получали, конечно, подрабатывали. Я мог целый день сниматься на ТВ и в 6.30 прибежать на спектакль. А чтобы сейчас в день спектакля поехать на ТВ? Да ни в коем случае! Силы уже не те. Какая уж тут антреприза? - Скажите, а Гончаров в свое время легко отпускал вас на съемки? С. Н. Да он это ненавидел! Деспот был Андрей Александрович, тиран - унижал, обижал, одним словом мог уничтожить, актеров не хвалил никогда - ни одного хвалебного слова в свой адрес не помню. Его репетиции еще нужно было уметь пережить. Но – гений. Мы до сих пор живем его постулатами, и на высоту, на которую он поднял меня в "Трамвае Желание" я больше никогда не поднималась. - Говорят, он называл вас "слезами Маяковки"? - С.Н. Нет, это не он, это коллеги в театре. Я просто играла массу трагических ролей и очень много плакала. Для меня это процесс несложный: я - легковозбудимая, и для меня заплакать на сцене и проплакать весь спектакль несложно. Вот коллеги и прозвали меня "водопроводом театра им. Маяковского". А Гончаров не любил, когда я плакала, кричал мне: "Это не вы должны плакать, это в зрительном зале должны плакать!". Как-то в спектакле он меня просто довел: "Не сметь плакать!". С такой ненавистью! Я его боялась, как Бармалея! Я зажалась и сыграла без единой слезы. Гончаров остановил репетицию: "Что это за безобразие, ничего не понимаю! Играйте, как играли всегда!". А.Л. Зато помнишь, как ты пришла к Бабановой: "Что делать, Марь Ванна, я все время плачу!". И она сказала: "Плачь, девочка, плачь! 10, 20 лет поплачешь, потом научишься сдерживать слезы и станешь актрисой".  - Скажите, а Лазареву-младшему от вас доставалось в свое время за какие-то работы? Вас вообще обрадовало его решение продолжить династию? А.Л. Да я сам с ним занимался. Понимаете, для всех было настолько очевидно, что он должен стать актером… Нам просто звонили из театральных ВУЗов: "Ну что: идет он к нам или не идет?". Не "Берем или не берем?" а "Идет или не идет?". Ну, это логично – он – красивый, герой… - Копия – вы! А.Л. Мы как-то смотрели в "Ленкоме" "Женитьбу Фигаро", и Армен Джигарханян сказал мне: "Что такое: ты - со мной и ты - на сцене?". Я говорю: "Правильно, только там я молодой". А у нас одна артистка сказала: "Вот это отпечатал!". С.Н. У них порода одна - лоб, волосы, фигура, рост…Однотипные товарищи, всем ясно, что Шура – Лазарев, а не Немоляев. Когда вижу его на сцене, понимаю, что у него и нос другой, и глаза мои, но это просто невозможно - природа повторилась! - Вы, вообще спокойно сидите на его спектаклях? А.Л. Да зажатые, как колоды! С.Н. Безумно переживаем. И началось это с первой минуты, когда он маленьким мальчиком выходил в нашем театре с Наташей Гундаревой в "Леди Макбет Мценского уезда". У меня так сердце сжалось! И так каждый раз, когда он выходит на сцену - страдаю, боюсь, беспокоюсь. И, конечно, мы, как любые родители необъективны. А.Л. Нет, Свет, ну, ты не права! Я не могу сказать, что он все играет прекрасно - где-то хорошо, где-то хуже, а иногда я говорю: "Шура, даже не знаю, что тебе сказать. Как играешь, так и играй". Но всегда говорю достаточно объективно. - А что ваша внучка, Полина? А.Л. Уже студентка 1-го курса ГИТИСА! Отравили ее "святой пылью". Опять же –начинала у нас в театре совсем крошкой, опять же с Наташей Гундаревой. Ей нужно было сделать только одно – пробежать от кулисы до кулисы по авансцене к Джигарханяну, тот подхватывал ее на руки - занавес. А один раз Армен ее подхватывает - а аплодисментов нет. И тут Поля ему очень строго говорит: "Армен! Ты слишком близко подошел, не оставил мне расстояние для бега!". На что Света сказала: "Армен, по-моему, за последние 20 лет в театре это твое первое замечание".  - Внук, Сережа, в актеры еще не рвется? - Ему шесть лет, но он уже представляется так: "Сергей Александрович Лазарев. Актер". Опять же – бегает у нас в "Мечтах Чичикова" в белой рубашечке. Как-то мать привезла его на спектакль и никак не могла припарковаться. Сережа ее успокоил: "Мам, ты не волнуйся. Дяди - парковщики просто не знают, какого великого актера ты привезла". Нас это пока забавляет…  Виктория АРОНОВА